Собрано в теме "Невского" на холиварсоо. Авторы могут признаваться в авторстве в комментариях 
"Чтобы было вхарактерно, фанфик должен быть "5 раз, когда Паша не понимал намеков, и 1 раз, когда опять не понял"Фома делает длинный вдох прикрыв глаза перед тем, как сделать шаг в ванную комнату, откуда слышен шум воды.
Видит бог, он пытался намекнуть Паше мягко. Потому что прямо и в лоб — во-первых, не в его стиле, а во-вторых, хрен его знает, как Паша на это “в лоб” отреагирует. Не исключено, что тоже в лоб. Точнее, кулаком в ебало.
Фома приглашал его в кабак.Паша приходил, садился за столик на двоих в пустом зале, где играла нежная музыка, и, не обращая внимания на цветы, с ходу начинал катить бочку по каким-то суперважным вопросам, за которые, разумеется, отвечал Фома.
Фома дарил ему тачку. Попытался. Паша швырнул потом ключи в лицо.
Фома даже в постель как-то к Паше лег… Ну ладно, это намеком не было. Почти. Он просто пиздецки устал тогда от невероятно длинного и тяжелого дня, а Семенов все не возвращался домой, и Фома прилег в кровать чтобы хоть каплю отдохнуть - и вдохнуть такой знакомый запах от подушки… И так надеялся, что Паша наконец-то все поймет.
Не понял.
Ну что ж.
Вот сейчас тогда он будет прямо и в лоб. Сил потому что никаких уже не осталось.
Фома сдирает с себя одежду, и шагает во влажное тепло ванной, где Паша стоит, устало прикрыв глаза, под горячим душем. Сказал “ща, блин, я на минутку ополоснусь, денек пиздец, и побазарим”... А сам уже минут десять торчит…
Фома сглатывает, и шагает еще ближе. Под душ. Прижимаясь грудью к широкой пашкиной спине. Скользя ладонями по бокам, ниже к паху, обхватывая рукой член… Ну вот сейчас пан или пропал. Сейчас Семенов все поймет.
Паша опускает голову, смотрит на кулак Фомы на своем члене и удивленно говорит:
— Лех, да я сам вымоюсь.
"пять раз когда Андрей пытался переспать с Пашей и один когда переспал с Фомой"
Паше нравятся блондинки. Такие девушки-ангелочки, светлые волосы, светлая кожа, светлые глаза - Юля, Нина, кто там еще?
Паше нравится Андрей, и в этом основная проблема.
Когда Фома ставит Андрея на колени и приказывает ему открыть рот, он говорит только - осторожней! Я что, у тебя первый?
Он первый. Девушки не в счет. И Паша скоро про все узнает.
Намёки
- Паша, я тебя люблю.
- Ну, я как бы знаю, я тебя тоже.
- Нет, не как друга.
- Как врага, что ли? Мы уже обсуждали, что если я служу в полиции...
- Романтически. Как ты Юлю.
- Так, вот не надо этих намеков! Я Юлю люблю, с той стриптизершей все было несерьёзно!
- Ты мне со стриптизершей изменял?!
- Почему тебе? Юле. То есть, не изменял я никому, это другое.
- Как тебе уже объяснить... Я хочу спать с тобой.
- Я, конечно, могу у тебя заночевать, но Юле сам будешь объяснять, она и так все мозги мне выела, что меня вечно дома нет.
- Так, все, мое терпение закончилось.
- Ты что делаешь?..
...
- Леша, ты сразу не мог хотя бы намекнуть?
"Напишите что-нибудь про Максимова!"
— Ты что о себе возомнил, майор? Что ты под ногами путаешься?
Максимов отчитывает Семенова, жадно вглядываясь тому в лицо. Павел Андреевич смотрит куда-то в угол и изо всех сил старается казаться равнодушным. Но нет, ни хуя. Не выйдет. Щеки у него горят так, словно Максимов его по ним отхлестал.
Он бы сделал это с удовольствием. Так, чтоб синяки от его руки долго не сходили. И ладонью наотмашь по губам так, чтобы кровь выступила, яркая, будто ягодный сок.
Семенов бесит его до белых глаз. До сжимающихся кулаков. Так, что хочется не отчитывать за очередную идиотскую выходку — а просто сходу бить, кулаком под дых, чтобы стек к его ногам и там сдавленно откашливался. Чтобы можно было, схватив за волосы, дернуть лицом к себе, чтобы смотрел на него Паша Семенов так, как ему положено.
Снизу вверх.
Иногда Максимов думает о том, как бы долго у Семенова сходили следы от укусов, если впиться зубами в шею, под затылком. В то беззащитное место, которое даже воротником форменной рубашки не прикрыть, чтобы носил, сука, метку и спрятать не мог. Семенов белокожий, такие разукрашенные долго ходят.
Иногда Максимов думает, что заставить Семенова молчать можно только одним способом - заткнув ему рот членом. Так, чтоб давился. Чтоб держать за голову, и не дать отвернуться. Чтоб заставить все проглотить.
Так, как сейчас майор Семенов вынужден проглотить очередную выволочку от УСБ.
Но может быть, когда-нибудь Максимову удастся припереть его к стенке так, чтобы тот был вынужден… пойти на сотрудничество. Чтобы делал все, что ему скажут. У полковника Максимова накопилась масса идей.
"Анону бы хотелось про Фому и Васю или про Фому и Андрея. Без Паши)) что-то из серии "Семенов? Кто такой Семенов?"
Андрей очень долго пытался понять, как это он так влип. В итоге пришел к выводу, что из-за самого страшного греха - из зависти. Вот позавидовал Семенову, минут на пять всего, и привет, приехали, выгружаемся.
И чему позавидовал-то, смешно сказать — другу-бандиту. Мол, плечом к плечу, с самого детства, и даже разные стороны баррикад не разделили. У самого Андрея с детства ни одного друга не осталось, и вот этой дружбе он позавидовал.
А потом как-то так вышло, что выполнил одну просьбу Фомы. За хорошие бабки, разумеется, но внутри было еще что-то эдакое. Будто украл крошку чужого себе.
А потом еще одну просьбу. И еще одну. Когда просьбы стали звучать в телефоне как приказы, Андрей бесился, но все равно - приезжал. Помогал. Почему-то Фоме отказать не получалось.
Даже тогда, когда они в клубе встретились. Случайно. Оба отдохнуть решили. Столкнулись в сортире. Вот это Андрей еще понимает, как вышло. А как вышло так, что Фомин его втолкнул в одну из кабинок и там засосал так, что губам больно стало — Андрей вообще не понимает. Еще больше не понимает то, почему он ответил. И очень старался не вспоминать так часто все то, что в той ебучей кабинке случилось. А вот разговор в память врезался сильнее всего.
— Ты так всех ментов приручаешь, да? И Семенова?
— Да нахуй Семенова, иди сюда, говорю.
“Нахуй Семенова” Андрей почему-то из памяти вытравить не смог. Слишком приятно это прозвучало. А может, именно после этих слов от Фомы у него и встало. От этих слов.
"А напишите, плиз, Фома/Паша, их первый раз, когда двойника Фомы расстреляли у Паши на глазах, а потом он обнаружил дома в своей постели живого Фому (до сих пор в офигении от этой сцены). Можно без рейтинга, что-нибудь такое скорее ангстовое, вот это отчаяние, когда Фому еще раз убили. Но чтобы Паша для себя понял природу своих чувств к Фоме. Короче, что-нибудь по этой сцене."
Паша медленно опускает пистолет. Это же Фома?.. Но он дважды умер, сначала у Паши на руках, потом у Паши на глазах. Значит, его здесь быть не может, и никто не сидит сейчас на кровати, не смотрит настороженно и разочарованно. Паша убирает оружие, подходит ближе, садится рядом с тем, кого здесь быть не должно, и закрывает глаза. Для призрака Фома слишком материален, от воображаемых сущностей не идёт тепло, не пахнет одеколоном и уж тем более, они так не обнимают за плечи.
– Паша, ну что ты...
Не открывая глаз, Паша поворачивается и изо всех сил обхватывает обеими руками навсегда было потерянного человека. Два года, прошедшие с тех пор, как он прижимал к себе Фому и был готов убить, умереть или душу продать, лишь бы открутить время на полчаса назад, когда он ещё жив и можно что-то изменить, схлопываются в один миг. Вот и не понадобилось душу продавать, кто бы мог подумать. Или спросят с него еще?.. Да какая теперь разница!
– Все уже, все, – шепчет Фома ему на ухо, щекоча дыханием, придвинувшись ближе некуда. Сначала Паша не осознает, что это за легкое, скользящее от виска к уголку губ прикосновение, понимает лишь, когда Фома целует его в щеку и сразу после уже всерьез и совсем не по-дружески.
Потрясение от явления в его спальне ожившего покойника еще не прошло, иначе Паша удивился бы больше. А так он отвечает, не задумываясь, что все это значит, пока Фома не роняет его на постель, наваливаясь сверху.
– Подожди. Как ты выжил?
– Давай не сейчас, а?
– Я не хочу, чтобы с тобой снова что-то случилось.
Фома жадно вглядывается в его лицо, высматривая что-то очень важное, и спрашивает:
– Любишь меня?
– Да, – отвечает Паша так, будто нет вопроса проще, и сам понимает: люблю и всегда любил. Устыдившись собственной сентиментальности, добавляет:
– Но это ничего не значит.
– Ну Паша, я больше за себя не ручаюсь... – выдыхает Фома ему в губы.
Паша кладет руку ему на затылок и думает, что все-таки правильно Фома выбрал место для их встречи, была бы она в «Трех кабанах», так страшно представить...
"Чтобы было вхарактерно, фанфик должен быть "5 раз, когда Паша не понимал намеков, и 1 раз, когда опять не понял"Фома делает длинный вдох прикрыв глаза перед тем, как сделать шаг в ванную комнату, откуда слышен шум воды.
Видит бог, он пытался намекнуть Паше мягко. Потому что прямо и в лоб — во-первых, не в его стиле, а во-вторых, хрен его знает, как Паша на это “в лоб” отреагирует. Не исключено, что тоже в лоб. Точнее, кулаком в ебало.
Фома приглашал его в кабак.Паша приходил, садился за столик на двоих в пустом зале, где играла нежная музыка, и, не обращая внимания на цветы, с ходу начинал катить бочку по каким-то суперважным вопросам, за которые, разумеется, отвечал Фома.
Фома дарил ему тачку. Попытался. Паша швырнул потом ключи в лицо.
Фома даже в постель как-то к Паше лег… Ну ладно, это намеком не было. Почти. Он просто пиздецки устал тогда от невероятно длинного и тяжелого дня, а Семенов все не возвращался домой, и Фома прилег в кровать чтобы хоть каплю отдохнуть - и вдохнуть такой знакомый запах от подушки… И так надеялся, что Паша наконец-то все поймет.
Не понял.
Ну что ж.
Вот сейчас тогда он будет прямо и в лоб. Сил потому что никаких уже не осталось.
Фома сдирает с себя одежду, и шагает во влажное тепло ванной, где Паша стоит, устало прикрыв глаза, под горячим душем. Сказал “ща, блин, я на минутку ополоснусь, денек пиздец, и побазарим”... А сам уже минут десять торчит…
Фома сглатывает, и шагает еще ближе. Под душ. Прижимаясь грудью к широкой пашкиной спине. Скользя ладонями по бокам, ниже к паху, обхватывая рукой член… Ну вот сейчас пан или пропал. Сейчас Семенов все поймет.
Паша опускает голову, смотрит на кулак Фомы на своем члене и удивленно говорит:
— Лех, да я сам вымоюсь.
"пять раз когда Андрей пытался переспать с Пашей и один когда переспал с Фомой"
Паше нравятся блондинки. Такие девушки-ангелочки, светлые волосы, светлая кожа, светлые глаза - Юля, Нина, кто там еще?
Паше нравится Андрей, и в этом основная проблема.
Когда Фома ставит Андрея на колени и приказывает ему открыть рот, он говорит только - осторожней! Я что, у тебя первый?
Он первый. Девушки не в счет. И Паша скоро про все узнает.
Намёки
- Паша, я тебя люблю.
- Ну, я как бы знаю, я тебя тоже.
- Нет, не как друга.
- Как врага, что ли? Мы уже обсуждали, что если я служу в полиции...
- Романтически. Как ты Юлю.
- Так, вот не надо этих намеков! Я Юлю люблю, с той стриптизершей все было несерьёзно!
- Ты мне со стриптизершей изменял?!
- Почему тебе? Юле. То есть, не изменял я никому, это другое.
- Как тебе уже объяснить... Я хочу спать с тобой.
- Я, конечно, могу у тебя заночевать, но Юле сам будешь объяснять, она и так все мозги мне выела, что меня вечно дома нет.
- Так, все, мое терпение закончилось.
- Ты что делаешь?..
...
- Леша, ты сразу не мог хотя бы намекнуть?
"Напишите что-нибудь про Максимова!"
— Ты что о себе возомнил, майор? Что ты под ногами путаешься?
Максимов отчитывает Семенова, жадно вглядываясь тому в лицо. Павел Андреевич смотрит куда-то в угол и изо всех сил старается казаться равнодушным. Но нет, ни хуя. Не выйдет. Щеки у него горят так, словно Максимов его по ним отхлестал.
Он бы сделал это с удовольствием. Так, чтоб синяки от его руки долго не сходили. И ладонью наотмашь по губам так, чтобы кровь выступила, яркая, будто ягодный сок.
Семенов бесит его до белых глаз. До сжимающихся кулаков. Так, что хочется не отчитывать за очередную идиотскую выходку — а просто сходу бить, кулаком под дых, чтобы стек к его ногам и там сдавленно откашливался. Чтобы можно было, схватив за волосы, дернуть лицом к себе, чтобы смотрел на него Паша Семенов так, как ему положено.
Снизу вверх.
Иногда Максимов думает о том, как бы долго у Семенова сходили следы от укусов, если впиться зубами в шею, под затылком. В то беззащитное место, которое даже воротником форменной рубашки не прикрыть, чтобы носил, сука, метку и спрятать не мог. Семенов белокожий, такие разукрашенные долго ходят.
Иногда Максимов думает, что заставить Семенова молчать можно только одним способом - заткнув ему рот членом. Так, чтоб давился. Чтоб держать за голову, и не дать отвернуться. Чтоб заставить все проглотить.
Так, как сейчас майор Семенов вынужден проглотить очередную выволочку от УСБ.
Но может быть, когда-нибудь Максимову удастся припереть его к стенке так, чтобы тот был вынужден… пойти на сотрудничество. Чтобы делал все, что ему скажут. У полковника Максимова накопилась масса идей.
"Анону бы хотелось про Фому и Васю или про Фому и Андрея. Без Паши)) что-то из серии "Семенов? Кто такой Семенов?"
Андрей очень долго пытался понять, как это он так влип. В итоге пришел к выводу, что из-за самого страшного греха - из зависти. Вот позавидовал Семенову, минут на пять всего, и привет, приехали, выгружаемся.И чему позавидовал-то, смешно сказать — другу-бандиту. Мол, плечом к плечу, с самого детства, и даже разные стороны баррикад не разделили. У самого Андрея с детства ни одного друга не осталось, и вот этой дружбе он позавидовал.
А потом как-то так вышло, что выполнил одну просьбу Фомы. За хорошие бабки, разумеется, но внутри было еще что-то эдакое. Будто украл крошку чужого себе.
А потом еще одну просьбу. И еще одну. Когда просьбы стали звучать в телефоне как приказы, Андрей бесился, но все равно - приезжал. Помогал. Почему-то Фоме отказать не получалось.
Даже тогда, когда они в клубе встретились. Случайно. Оба отдохнуть решили. Столкнулись в сортире. Вот это Андрей еще понимает, как вышло. А как вышло так, что Фомин его втолкнул в одну из кабинок и там засосал так, что губам больно стало — Андрей вообще не понимает. Еще больше не понимает то, почему он ответил. И очень старался не вспоминать так часто все то, что в той ебучей кабинке случилось. А вот разговор в память врезался сильнее всего.
— Ты так всех ментов приручаешь, да? И Семенова?
— Да нахуй Семенова, иди сюда, говорю.
“Нахуй Семенова” Андрей почему-то из памяти вытравить не смог. Слишком приятно это прозвучало. А может, именно после этих слов от Фомы у него и встало. От этих слов.
"А напишите, плиз, Фома/Паша, их первый раз, когда двойника Фомы расстреляли у Паши на глазах, а потом он обнаружил дома в своей постели живого Фому (до сих пор в офигении от этой сцены
). Можно без рейтинга, что-нибудь такое скорее ангстовое, вот это отчаяние, когда Фому еще раз убили. Но чтобы Паша для себя понял природу своих чувств к Фоме. Короче, что-нибудь по этой сцене."Паша медленно опускает пистолет. Это же Фома?.. Но он дважды умер, сначала у Паши на руках, потом у Паши на глазах. Значит, его здесь быть не может, и никто не сидит сейчас на кровати, не смотрит настороженно и разочарованно. Паша убирает оружие, подходит ближе, садится рядом с тем, кого здесь быть не должно, и закрывает глаза. Для призрака Фома слишком материален, от воображаемых сущностей не идёт тепло, не пахнет одеколоном и уж тем более, они так не обнимают за плечи.
– Паша, ну что ты...
Не открывая глаз, Паша поворачивается и изо всех сил обхватывает обеими руками навсегда было потерянного человека. Два года, прошедшие с тех пор, как он прижимал к себе Фому и был готов убить, умереть или душу продать, лишь бы открутить время на полчаса назад, когда он ещё жив и можно что-то изменить, схлопываются в один миг. Вот и не понадобилось душу продавать, кто бы мог подумать. Или спросят с него еще?.. Да какая теперь разница!
– Все уже, все, – шепчет Фома ему на ухо, щекоча дыханием, придвинувшись ближе некуда. Сначала Паша не осознает, что это за легкое, скользящее от виска к уголку губ прикосновение, понимает лишь, когда Фома целует его в щеку и сразу после уже всерьез и совсем не по-дружески.
Потрясение от явления в его спальне ожившего покойника еще не прошло, иначе Паша удивился бы больше. А так он отвечает, не задумываясь, что все это значит, пока Фома не роняет его на постель, наваливаясь сверху.
– Подожди. Как ты выжил?
– Давай не сейчас, а?
– Я не хочу, чтобы с тобой снова что-то случилось.
Фома жадно вглядывается в его лицо, высматривая что-то очень важное, и спрашивает:
– Любишь меня?
– Да, – отвечает Паша так, будто нет вопроса проще, и сам понимает: люблю и всегда любил. Устыдившись собственной сентиментальности, добавляет:
– Но это ничего не значит.
– Ну Паша, я больше за себя не ручаюсь... – выдыхает Фома ему в губы.
Паша кладет руку ему на затылок и думает, что все-таки правильно Фома выбрал место для их встречи, была бы она в «Трех кабанах», так страшно представить...
@темы: Фанфикшен, Александр Максимов, Алексей Фомин, Павел Семёнов, Андрей Михайлов